Púchkin I

Eu pensei que o amor apagara-se para sempre,

Que no coração silenciara a voz revoltosa das paixões más,

Que a consoladora estrela da amizade finalmente

Conduzira o mártir até um porto seguro.

Eu julguei descansar perto de praias fiéis,

Já de longe olhar, apontar com a mão

A vela calamitosa, aos nadadores

Trazidos pela tempestade furiosa.

E eu disse: "Cem vezes bendito

Aquele cuja época, livre e incrível,

Como a época da primavera passou voando, clara

E pela paixão não foi ensombrecida,

Aquele que não sofreu de amor à toa,

Para quem é desconhecido o cativeiro triste.

Bendito! mas eu sou mais abençoado.

Eu rompi a cadeia do tormento,

De novo eu, para a amizade... tenho vontade -

E o campo penumbroso da vida

Um brilho divertido cativou!"

Mas o que eu falei... infeliz!

Adormeci um minuto num silêncio falso,

Mas o tenebroso amor escondeu-se dentro mim,

Não extinguiu-se minha chama apaixonada.

Chamado pela diversão à multidão dos meus amigos,

Eu quis no antigo acordo afinar a viva lira,

Quis ainda cantar os jovens sedutores:

Diversão, Baco e Delfira.

Em vão!... eu silenciei; a mão cansada

Repousou, languidamente, na lira desobediente,

Eu continuava ardendo - e em melancolia indiferente

Contemplei de longe os jogos da juventude.

Amor, veneno dos nossos dias,

Corra com a multidão dos sonhadores iludidos.

Não incendeie a minha alma,

Fogo de desejos torturantes.

Voem, fantasmas... Amour, eu já não sou teu,

Devolva-me a felicidade, devolva-me minha calma...

Atire-me sozinho na natureza insensível

Ou me conceda voar nas asas da esperança,

Permita ao menos adormecer, mesmo nas pesadas cadeias,

E sonhar com a doce liberdade.

A. S. Púchkin

1816

_______________________

_______________________

Я думал, что любовь погасла навсегда,

Что в сердце злых страстей умолкнул глас мятежный,

Что дружбы наконец отрадная звезда

Страдальца довела до пристани надежной.

Я мнил покоиться близ верных берегов,

Уж издали смотреть, указывать рукою

На парус бедственный пловцов,

Носимых яростной грозою.

И я сказал: «Стократ блажен,

Чей век, свободный и прекрасный,

Как век весны промчался ясной

И страстью не был омрачен,

Кто не страдал в любви напрасной,

Кому неведом грустный плен.

Блажен! но я блаженней боле.

Я цепь мученья разорвал,

Опять я дружбе... я на воле —

И жизни сумрачное поле

Веселый блеск очаровал!»

Но что я говорил... несчастный!

Минуту я заснул в неверной тишине,

Но мрачная любовь таилася во мне,

Не угасал мой пламень страстный.

Весельем позванный в толпу друзей моих,

Хотел на прежний лад настроить резву лиру,

Хотел еще воспеть прелестниц молодых,

Веселье, Вакха и Дельфиру.

Напрасно!.. я молчал; усталая рука

Лежала, томная, на лире непослушной,

Я все еще горел — и в грусти равнодушной

На игры младости взирал издалека.

Любовь, отрава наших дней,

Беги с толпой обманчивых мечтаний.

Не сожигай души моей,

Огонь мучительных желаний.

Летите, призраки... Амур, уж я не твой,

Отдай мне радости, отдай мне мой покой...

Брось одного меня в бесчувственной природе

Иль дай еще летать надежды на крылах,

Позволь еще заснуть и в тягостных цепях

Мечтать о сладостной свободе.

А.С.Пушкин 

1816